«Утопаем в бездне греховной!» — благочестиво говаривают некоторые православные христиане, словно в этом есть некая заслуга. Нет, отвечают они, заслуги нет, какие там наши заслуги – грехи наши тяжкие! Но мы их, грехи-то наши, начинаем видеть, аки песок морской, и это здравие души нашей, как и преп. Петра Дамаскина писано. И значит, все пошло на лад. Утопаем правильно. Правильно и размеренно зовем на помощь.
О, песок морской… Какая-никакая, а все-таки твердая почва, которая уходит из под ног тех несчастных, что поглощены водами многими и отчаялись уже ступить на нее – на сухую, безжизенную, но твердую, на которой можно стоять и просто дышать. Ведь дышать они едва уже могут, не то что – кричать или звать на помощь. На это сил уже у них нет.
…В эти летние дни в интернете многократно делаются постинги и перепостинги рассказа о том, как узнать того, кто тонет, кто близок к смерти. Это не барахтающиеся люди. Это не люди, которых охватила паника на воде, и они зовут на помощь – будьте уверены, таких людей заметят.
Люди тонут, уходят в смерть тихо – на глазах веселых друзей, плещущихся в нескольких метрах. Они уже не могут говорить – их угасающих сил хватает лишь на то, чтобы иногда дышать – когда рот появляется над водой. Они не могут махать руками – у них нет сил и на это. Они тихо поднимаются над мертвенной водной бездной, вдыхают воздух пополам с водой и опускаются вниз. Они молчат. У них уже отнят надвигающейся смертью главный человеческий дар – дар речи.
Они стремительно становятся без-словесными. Они не могут принимать решений – как спастись, куда двигаться, чтобы удержаться на воде. Они оказываются во власти инстинкта – и его хватает не более чем на минуту. Глаза пусты, не фокусируется взгляд, — или глаза и вовсе закрыты. Ноги, которыми можно, вроде бы, двигать и тем самым спасать себя, неподвижны.
Со стороны кажется, что такой человек просто молчит и смотрит на палубу. Он совсем не похож на утопающего, но в эти секунды к нему неумолимо приближается смерть от вод, которые покроют главу его навсегда от солнечного света…
И тогда человек перестает быть словесным и исчезает под водой навсегда. Потом из вод достанут мертвое тело человека…
Но если в эти мгновения человека окликнуть и, не услышав ответа, понять, что он гибнет – то его еще можно спасти.
И в его памяти человеческой останутся эти мгновения. Мгновения близости смерти и избавления, когда приходят на помощь не оттого, что ты зовешь, а оттого, что тебя увидели в твоей безысходной беде, в смертном молчании.
Да, к тебе приходят на помощь, когда ты звать уже не можешь, когда ты ничего не можешь, когда ты парализован, низведен до без-словесия.
И к нам – вот таким, утопающим в грехах – приходит Тот, Кого мы не в силах позвать.
Он приходит, как Младенец на руках Матери. В перекрестье их дланей, в теснейшем сближении Ликов – тайна единения великой любви. Той Любви Божественной, что наполнила Евхаристическую Чашу, образованную складками риз – в ней Тело Животворящее Младенца, Христа Бога, который грядет, чтобы вступить в бессловесие смерти и уподобиться нам, чтобы спасти нас.
Иногда очертания напоминают лодку – да, Церковь есть лодка, с мачтою-крестом, лодка, несущая животворящее Тело Христово, которому все причащаются в жизнь. Лодка, бывшая для древних людей символом погребения, становится символом жизни – и в волнах смерти проходит она, и с борта ее замечает Христос Бог и Матерь Его всех, кто уже не может даже и позвать на помощь.
Надежда не имеющих надежды, «Надеждо ненадежных», приходящая вопреки всякой безысходности…
Даже если мы не в силах звать, Он услышит, Он – Богомладенец, Христос Бог, Сын Мариин. Он – Спаситель, зорко глядящий из лодки. И Мать Его обогреет каждого у груди Своей, Церковь напитает чад своих не мертвой морской водой, но хлебом и вином, Телом и Кровью Сына Божия.
